За советские десятилетия по диалектике опубликовано и в настоящее время продолжает публиковаться столько книг, диссертаций и статей, что уж и не знаешь, подобно Гоголю, что бы такое в них завернуть, а составить какую-либо разумную библиографию по этому вопросу и вовсе не представляется возможным: это многие и многие тысячи, и имя им — легион. Интерес не ослабевает! Продолжает дискутироваться материалистическая диалектика в противовес диалектике идеалистической, в основном созданной Гегелем и изложенной им в своем знаменитом труде «Наука логики». Не устают муссировать три известные так называемые основные законы диалектики, при этом ортодоксальные марксисты стоят за них горой, а наиболее продвинутые философы, особенно те, которые имеют представление о логике математической, то есть читали, что суждение, составленное из комбинаций «истина — ложь», можно представить в символической форме, ставят, вслед за Гильбертом и Расселом, всю диалектику под сомнение на том основании, что противоречивое в себе существовать не может (сомнение, в общем, справедливое). Жалобно сетуют, что Маркс, а после и Ленин труд специально по материалистической диалектике, совершенно очевидно, что по занятости, так и не написали, хотя написать определенно собирались. За этим стоит: объективно материалистическая диалектика может быть написана, просто не родилась еще такая достаточно умная голова, потому как всем должно быть ясно, что гении такого масштаба рождаются раз в столетие и даже реже. Но огорчаться сильно не следует, потому что образцы блестящего применения диалектики мы имеем. Однако, и располагая этими образцами, по сей день материалистической диалектики так и не написано, хотя казалось бы, что может быть важнее правильного, научного метода?

Упорство марксистов понять можно: на кону обоснованность претензии на научность, на историческое предвидение и на власть: достаточно поставить под сомнение пресловутый закон отрицание отрицания, и будет поставлен под сомнение вывод всего титанического труда под названием «Капитал». Вывод этот Маркс формулирует так:

А чтобы экспроприировать экспроприаторов, то есть грабить, было не так страшно, Маркс далее успокаивает:

В этом классическом памфлете Маркс противоречит сам себе: сначала он говорит «Оно снова создает индивидуальную собственность…», а несколькими строками ниже пишет «…превращение…в общественную собственность». Из текста неясно, какая же будет после капитализма собственность — индивидуальная или общественная? Маркс по смыслу текста ставит между ними знак равенства.

Попутно отметим чисто софистический прием: масса, которой предстоит грабить узурпаторов, будучи по сути множеством, употребляется в единственном числе и представляет собой здесь единичный субъект.

Но как может масса, представляющая собой в реальности множество единичных, совершить экспроприацию узурпаторов? Да никак. Поэтому в других произведениях разъясняется: масса — класс — партия — вожди.

(Если есть энергичные, неглупые и беспринципные вожди, то, как показывает история, в большой партии, тем более в классе или в массе нет особой необходимости). И тут на память приходит древняя китайская притча.

А масса, как была во все времена массой, так массой и осталась.

Вся научность и все историческое провидение формально-теоретически именно здесь. Никакого иного рационального обоснования исторической необходимости перехода от капитализма к социализму, и перехода именно к социализму, не считая, по мнению автора, совершенно справедливой критики оппонентов, призывов к справедливости и обличения грехов капитализма, во всех томах «Капитала» просто нет. Декларации и призывы к такому переходу имеются и в других трудах Маркса и Энгельса, а вот доказательств — нет. По существу, если рассматривать вопрос на чисто теоретическом уровне, мы имеем лишь апелляцию к Гегелю, веру в истинность и непоколебимость открытых им законов диалектики. Поэтому из книги в книгу перекочевывает: Гегель гениально угадал диалектический метод, но идеалистически его «затемнил». Маркс и Энгельс этот метод «растемнили» и не менее гениально применили. Но до настоящего времени никто не сумел этот гениальный диалектический метод изложить в явном «растемненном» виде.

Правда, этим «растемненным» методом из всего многообразия и многогранности как отдельного человека, так и всего общества в целом, рассмотрена одна лишь экономика, один хлеб насущный, а выводы распространены на все сферы деятельности человека, на все человеческое общество, и при этом совершенно игнорируется, что «не хлебом одним будет жить человек, но всяким словом, исходящим из уст Божиих» (Евангелие от Матфея, гл. 4, п.4), однако на все вопросы и сомнения в этой связи дается один ответ: бытие первично.

Есть такая отчасти шутка, отчасти правда:

Вот такая грустная нисходящая диалектика человечества.

Для по-русски мыслящего человека трудность осмысления «Науки логики», как и всей диалектики в целом, происходит вовсе не от того, что язык Гегеля довольно громоздок, а мысли его чрезвычайно глубоки. Это не так. Трудность в основном от того, что книга эта написана человеком, мыслящим по-немецки; человеком, смотрящим на мир через немецкие «лингвистические очки». Там, где немец сразу усматривает противоречие, для русского человека никакого противоречия просто не существует. Для по-русски мыслящего человека многие гегелевские, так называемые, противоречия — это скорее противоречия, обусловленные крайней заформализованностью немецкого языка, а не противоречиями самого объекта. Рассмотрим, например, суждение «роза красная». По-немецки это запишется так:

Die Rose ist rot,

и в дословном, точном русском переводе будет выглядеть, действительно, противоречиво: «Роза есть красная», то есть «Роза равна красному».

В немецком языке роза в самом деле равна красному, и это немец справедливо находит противоречивым; в русском же языке суждением «роза красная» просто фиксируется одно из многих качеств объекта, и никакого противоречия в этом не усматривается; во всяком случае, тот факт, что роза еще и ароматная и колючая и т. д., а красна не только роза, но и множество других вещей, не подвигает русского, в отличие от немца, на поиск противоречий. А ведь именно на крайне утомительном, подробнейшем и всестороннем рассмотрении этого, и только этого «противоречия» построены два основных раздела субъективной логики Гегеля — его учения «О понятии» — глава Суждение и глава Умозаключение.

«Единство и борьба противоположностей». Это почитается за открытие фундаментальной важности и выдается за единственную причину и единственный двигатель всякого развития и движения вперед, а также за причину всякого регресса. Мало того, что это довольно-таки людоедская формула, это просто ложь: развитие и движение вперед происходит прежде всего в виду подпитки извне материей, энергией и информацией, и где такой подпитки нет, там, конечно, грызня может быть, но вот развитие — вряд ли. Это установлено такой дисциплиной, как синергетика. И большой вопрос, все ли в мире имеет свою противоположность, и имеющиеся противоположности действительно ли необходимо вступают в борьбу, а не просто соседствуют каждая в своей нише? Ведь если вот уже многие тысячи лет все и вся непримиримо борются друг с другом, то почему до сих пор «порох» не закончился? К примеру, излюбленная Гегелем спинозовская субстанция (2, 8), которая включает в себя все, что только можно придумать, чему она-то противоположна, если кроме нее ничего нет?

Тем не менее «единство и борьба противоположностей», а по сути дела — грызня — выдается за единственную причину и единственный двигатель всего и всяческого развития. Неправда это. Это просто выдумка.

Каждый объект наличного бытия имеет множество свойств (качеств). Каждое человеческое слово (понятие) уже суть обобщение. Соответственно можно цепляться к любому качеству объекта, а каждое понятие рассматривать и как единичное, и как особенное, и как всеобщее. На этом, и только на этом, основана как вся древняя софистика, так и дальнейшее развитие софистики, которую почему-то стали называть диалектикой. Впрочем, с этим изменением названия надо согласиться. Действительно, софист (sophistes) есть платный учитель философии и ораторского искусства, и слово это созвучно со словом мудрость (sophia). Ну, а диалектик (dialektikos) — это человек, искусный всего лишь в ведении спора. Скандалист, в общем-то.

В.Даль тоже не обошел вниманием диалектику: в том числе «…искусство убедительного пустословия, ловкого спора, словопрения».

«Переход количества в качество». Действительно, если воду достаточно долго греть, то она превратится в пар, а каждый поросенок живет, живет да и умирает; и если любой объект очень сильно увеличивать или уменьшать, то, скорее всего, и качество его, или некоторые из его качеств, изменятся. Но только ли таким способом происходят качественные изменения? Вся химия свидетельствует, что качество изменяется прежде всего от соединения и разъединения различных нечто. Да и в мире живых существ новые нечто (точнее — некто) появляются отнюдь не в соответствии с «Переходом количества в качество», а несколько иным известным способом.

Хотя сам Гегель закон отрицание отрицания в явном виде не формулировал, но постоянно пользовался им, утверждая, что «отрицание отрицания» есть восстановление, пусть не в полной мере, прежнего качества.

Обыденному сознанию это представляется справедливым, потому что ассоциируется с привычными мыслями «минус на минус дает плюс», «враг твоего врага — твой друг». Между тем «минус на минус дает плюс» справедливо лишь для тех, кто в математике не слишком преуспел, потому что утверждение это справедливо лишь для одного действия — умножения и действия, обратного умножению — деления. Для сложения и возведения в степень, например, это совсем не так, не говоря уж о математических операциях, для которых само понятие «минус» не существует. И враг моего врага вовсе не обязательно мой друг.

Пресловутое энгелевское «выросшее из зернышка растение овса отрицает зернышко, из которого оно выросло, а урожай зернышек отрицает растение, на котором эти зернышки выросли и созрели» можно переформулировать совсем иначе: ведь растение посохло не оттого, что урожай созрел, а оттого, что закончился его жизненный цикл; оно посохло бы и в том случае, если бы никакого урожая получено не было. Да и не наблюдается никакого развития у овса оттого, что его сеют и убирают. А вот дуб, к примеру, веками «отрицает», то есть сбрасывает желуди, а сам себя «отрицать» не торопится. Более того, почему-то не замечают, что этот закон блокирует появление принципиально новых качеств у объекта, поскольку предполагает лишь восстановление прежних качеств, пусть и в разных сочетаниях и пропорциях.

В процессе жизни качества объекта очевидно изменяются, но нет оснований утверждать, что при развитии с необходимостью идет восстановление прежних качеств, тем самым неправомерно закону отрицание отрицания присваивать всеобъемлющий характер.

Я бы какие бы то ни было ссылки на любой из этих так называемых законов определил лишь и только одним емким русским словом -*****.

Представляется непонятным и странным: вот перед нами лежит трехтомник «Науки логики» Гегеля, всего-то 1048 страниц, изданный далеко не первым изданием, и далеко не только на русском языке, и предисловие к первому изданию было написано Гегелем аж 22 марта 1812 года, и пошло уже третье (!) столетие, как труд этот увидел свет, и сотни или даже тысячи кафедр в СССР и в странах Варшавского договора десятилетиями пытались, во всяком случае, должны были пытаться его «растемнить», и все никто и никак не «растемнит». Так не в том ли дело, что не надо тут ничего «растемнять»? Не в том ли дело, что Гегель предельно точно изложил dialektike в этом своем главном труде?

Из «Советского энциклопедического словаря» (3, 392) узнаем:

Диалект (от греческого dialektos — говор, наречие).
Диалектика [от греческого dialektike (techne) — искусство вести беседу, спор].

Действительно, dialektike = di + a + lektike,
где di — два, a — не, lektike — лекция, разговор, беседа;
по-русски dialektike означает, стало быть, всего лишь спор двоих, и ни о какой науке речи не идет.
Греки, как видим, понимали и создавали диалектику как искусство беседы, как dialektike, и ни коим образом не как науку, не как logos.

В любом случае как нечто, пригодное и весьма желательное для искусной салонной беседы либо диспута, но никак не приспособленное для каких-либо практических нужд или научных изысканий. Непременным условием такой беседы является, разумеется, наличие массы совершенно ничем не ограниченного свободного времени, а целью — заострить свой ум и блеснуть эрудицией. Знает это и Гегель: «…потребность заниматься чистыми мыслями предполагает длинный путь, который человеческий дух должен был пройти ранее, она является, можно сказать, потребностью уже удовлетворенной потребности в необходимом, потребности отсутствия потребностей…» (4, 9)

Согласен Гегель и с Аристотелем: «Со многих сторон человеческая природа зависима, но эта наука, которую ищут не для какого-нибудь употребления, есть единственная наука, свободная в себе и для себя…"(4, 9). Правда, Аристотель и Гегель говорили не непосредственно о диалектике, а о философии вообще.

Немного толку видел в философии и Готфрид Вильгельм Лейбниц, творец дифференциального и интегрального исчислений и еще много чего другого: «…поразительно, как понизился сразу уровень… греков, как только они отошли чуточку от чисел и фигур и занялись философией» (5, 326−327)

Однако Словарь, ничтоже сумняшеся, наполняет это слово далее совсем иным смыслом: диалектика — «теория и метод познания явлений действительности в их развитии и самодвижении, наука о наиболее общих законах развития природы, общества и мышления».

«Диалектическая логика — логическое учение диалектического материализма, наука о законах и формах отражения в мышлении развития объективного мира и познания» (3, 392).

«Диалектический материализм — наука о наиболее общих законах развития природы, общества и мышления» (3, 393).

Но что интересно, читаешь статьи или книги по всем этим вопросам, и не покидает ощущение, что авторы, скорее всего, самого-то Гегеля либо не читали вовсе, либо читали через страницу. Это видно, во-первых, по языку, во-вторых, из того, что практически все пользуются изготовленными Марксом, Энгельсом и Лениным мнениями, а на первоисточник ссылок обычно не бывает. Вот, например, г. М. Розенталь зачем-то написал к трехтомнику «Наука логики», М., 1970 вступительную статью аж на 68 страницах. В этой своей статье он скрупулезно изложил точку зрения Маркса, Энгельса, Ленина. Этих он читал. Но за текстом-то не спрячешься: не читал он Гегеля, точно не читал.

Это тоже понятно. Возьмем, например, Том 1 «Науки логики» — «Учение о бытии». Начинается он так: «Бытие есть неопределенное непосредственное. Оно свободно от определенности по отношению к сущности, равно как и от всякой определенности, которую оно может обрести внутри самого себя. Это лишенное рефлексии бытие есть бытие, как оно есть непосредственно лишь в самом себе» (7, 139).

Том 2 — «Учение о сущности» начинается так: «Истина бытия — это сущность. Бытие непосредственно. Так как знание хочет познать истинное, познать, что такое бытие в себе и для себя, то оно не ограничивается непосредственным и его определениями, а проникает через него, исходя из предположения, что за этим бытием есть еще что-то иное, нежели само бытие, и что этот задний план составляет истину бытия» (8, 7).

Том 3 — «Учение о понятии» имеет такое начало: «Понятие есть, во-первых, формальное понятие, понятие в начале или понятие как непосредственное. -

В непосредственном единстве его различие и положенность, во-первых, сама прежде всего проста и есть только видимость, так что моменты различия суть непосредственно целокупность понятия и лишь понятие, как таковое» (9, 33).

И таким, или почти таким, языком изложена вся «Наука логика» Гегеля. А это — 1048 страниц. Не удивительно поэтому, что мало находится желающих грызть этот гранит. Да и зубы-то не у всех для этого приспособлены. А кто нашел в себе силы и все-таки погрыз, тот, испытав и осознав, насколько это тяжело, не осуждает тех, кто погрызть был не в состоянии.

(Но надо отметить, что в самое последнее время такие попытки начали предприниматься. Например, г. Сычев В. выложил на сайте www.rotfront.su конспект всех трех томов «Науки логики», краткое ее изложение; г. Бурганов Агдас написал книгу «Человечество заблудилось», М., 2013, где поддержал ленинскую оценку Гегеля, и целый ряд других книг).

Есть и психологическая сложность анализа «Науки логики». Она заключается в том, что работа эта — настоящая россыпь мудрых, неожиданных и оригинальных мыслей энциклопедически образованнейшего человека. Соглашаясь с этими мыслями, читатель, на мой взгляд, утрачивает бдительность и не замечает прямо-таки бьющих в глаза противоречий и просто глупостей. Одной и целей настоящей работы является выявление ошибочных мыслей.

И в то же время «Наука логики» Гегеля суть совершеннейшее, изощренное, иезуитское, местами издевательское, местами глумливое и одновременно аристократическое творение гордого в своей праздности человеческого разума патрициев, и трудно, просто невозможно придумать лучшую гимнастику для ума демагогов, чем эта вершина dialektike — dialektike именно в том смысле, как ее понимали античные греки: великое искусство праздного пустопорожнего словопрения. Но не более того.