…о любом предмете мы должны сказать, что мы его постигаем в понятии и знаем его в его истине только постольку, поскольку он полностью подчинен методу…(299)
В ищущем познании метод тоже поставлен как орудие, как некоторое стоящее на субъективной стороне средство. (299)
Не надо путать обучение с изучением. При обучении метод — вещь полезная.
Что же касается высокой науки, то тут метода просто не может быть.
У каждого большого ученого — свой метод. Можно назвать его интуицией, можно — откровением, можно — Божьей искрой. И никакая логика помочь тут не может.
Непосредственное, принадлежащее области чувственного созерцания, есть нечто многообразное и единичное. Но познание есть мышление, постигающее в понятиях; его начало также имеет место поэтому в стихии мышления только; оно есть нечто простое и всеобщее. (300)
Подчеркнем еще раз: все здесь сказанное справедливо лишь для такого познания, под которым понимается простое обучение.
…простое определение бытия так скудно само по себе, что уже в силу этого с ним нечего слишком много носиться. (301)
Что верно, то верно.
Этот столь же синтетический, сколь и аналитический момент суждения, в силу которого первоначальное всеобщее определяет себя из себя самого как другое по отношению к себе, должен быть назван диалектическим. (304)
Вся диалектика, как мы видели, проистекает из незаконного приравнивания бытия и ничто: бытие = ничто.
А вообще, если по совести, то сказать следует так: если dialektike суть то, что мы со всем вниманием рассматривали на многих страницах у Гегеля, то, право, было бы лучше, если бы этих страниц вовсе не было написано.
Прежде всего это поступательное движение характеризуется тем, что оно начинает с простых определенностей и что последующие определенности становятся все богаче и конкретнее. Ибо результат содержит в себе свое начало, и дальнейшее движение этого начала обогатило его (начало) новой определенностью.
Ложь. Из самого себя постоянно обогащаться невозможно. Необходим приток извне.
Всеобщее составляет основу; поэтому поступательное движение не должно быть понимаемо как течение от некоторого другого к некоторому другому. В абсолютном методе понятие сохраняется в своем инобытии, всеобщее — в своем обособлении, в суждении и рефлексии; на каждой ступени дальнейшего определения всеобщее поднимает выше всю массу своего предыдущего содержания и не только ничего не теряет вследствие своего диалектического поступательного движения, не только ничего не оставляет позади себя, но уносит с собой все приобретенное и обогащается и уплотняется внутри себя. (315)
Снова не указано, где он, источник обогащения. Ибо он в предлагаемом Гегелем конструировании категорий отсутствует. Но источник этот существует; просто из него черпается неявно, потому как из двух первых категорий — из чистого бытия и ничто — много не построишь.
Именно таким образом происходит, что каждый шаг вперед в поступательном движении, каждое дальнейшее определение, удаляясь от неопределенного начала, представляет собой также и возвратное приближение к последнему и что, стало быть, то, что на первый взгляд может казаться разным, — идущее назад основание начала и идущее вперед дальнейшее его определение, — составляет воедино и есть одно и то же.
Ну зачем так-то уж — движение вперед суть движение назад? Даже если согласиться с таким образом для науки, как круг, то следует добавить, что круг этот постоянно увеличивается, поэтому об одновременном движении вперед-назад говорить не резон. Если ты, конечно, не Dialektike.
Но метод, образующий, таким образом, некоторый круг, не может в своем временном развитии предвосхитить, что начало уже как таковое есть нечто выведенное; для начала в его непосредственности достаточно того, что оно есть простая всеобщность. Поскольку оно таково, оно имеет свое полное условие, и нет нужды извиняться по поводу того, что это начало, дескать, можно принимать лишь провизорно и гипотетически. Какие бы возражения ни приводили против него, — например, что человеческое познание ограничено или что, прежде чем обратиться к предмету, требуется критически исследовать орудие познания, — эти возражения сами суть предпосылки, которые как конкретные определения приводят за собой требование, чтобы они были опосредствованы и обоснованы. (316−317)
Правильное и довольно ехидное замечание.
В силу указанной природы метода наука являет себя как некоторый завитый в себя круг, в начало которого (в простое основание) опосредствование вплетает обратно его конец; при этом круг этот есть круг кругов; ибо каждый отдельный член, как одушевленный методом, есть рефлексия в себя, которая, возвращаясь в начало, вместе с тем есть начало некоторого нового члена. фрагменты этой цепи суть отдельные науки, из которых каждая имеет некоторое предыдущее и некоторое последующее, — или, говоря точнее, каждая отдельная наука имеет только предыдущую и показывает свою последующую в самом своем заключении. (318)
Можно согласиться, что наука суть круг (а не ленинская спираль).
Но можно предложить и иную схему: наука есть пучок линий от нуля до бесконечности; при этом познание устремляется к нулю (вглубь материи) и к бесконечности — вширь и в пространство.
Ну вот, наконец, и подошли мы к концу рассмотрения dialektike.
В начале нашего рассмотрения было: Гегель диалектику гениально угадал, но идеалистически «затемнил»; надо бы написать «незатемненную», материалистическую диалектику и т. п.
При чем тут материализм, при чем идеализм? Какой павлин-мавлин?
Ни к какому «изму» dialektike не имеет ни малейшего касательства.
Dialektike суть тренинг и руководство для бессовестных демагогов, и ровным счетом ничего более.
К слову, во всей dialektike слов совесть не встретилось ни разу.
Обозревая все проделанное, по тезисное рассмотрение работы Гегеля «Наука логики», следует признать, что писал ее человек высокой эрудиции.
И много здесь отдельных интересных и даже остроумных наблюдений.
Но это, пожалуй, и все, что можно сказать положительного.
Когда же нам пытаются на протяжении всех 1048 страниц многократно, монотонно, настойчиво, назойливо, на разные лады и под разными соусами, в самом буквальном смысле этих слов, вбить в голову, что:
*бытие и ничто суть одно и то же и, одновременно, противоположны одно другому;
*каждое нечто противоположно самому себе;
* «Движение и состоит именно в том, что тело находится в одном месте и в то же время также и в другом месте, причем столь же верно, что оно вместе с тем находится не в другом, а лишь в данном месте»;
*…беспокойство нашего нечто — беспокойство, состоящее в том, что оно в своей границе, в которой оно пребывает, представляет собой противоречие, заставляющее его выходить дальше самого себя;
*И красна девица на выданье, и булыжник на берегу какого-нибудь чухонского залива, все в равной мере испытывают беспокойство;
*…сущность есть прошедшее, но вневременно прошедшее бытие;
*в суждении не только субъект шире предиката, но и предикат шире субъекта одновременно, и т. п.,
когда нам пытаются все это с напряженным идиотизмом протиснуть в мозги, мы начинаем понимать, что никакой философской наукой здесь и не пахнет; что нас просто напросто считают дураками и пытаются одурачить еще больше; нам просто совершенно бессовестно, откровенно и нагло лгут; когда мы, вооружившись поистине ангельским терпением, внимательно прочитываем эти тексты, то начинаем осознавать, что не выяснение истины было настоящей целью этой работы Гегеля. Главная цель этой работы — показать и попытаться доказать, причем доказать не строго логическим путем, а исключительно путем многократного повторения одного и того же, с упрямством, достойным лучшего применения, что ложь имеет такое же право на существование, как и истина, и что нет разницы между истиной и ложью. Именно здесь кроются истоки признания истиной одновременно двух заведомо противоположных и несовместимых между собой утверждений. И именно здесь коренится возможность «научно обосновать» любую гадость. Нами не рассматривались здесь Фихте и Кант, но вся эта несвятая троица — Фихте — Кант — Гегель — мазаны одним миром.
И цель у этих господ одна — ниспровержение и разрушение. Более — ничего.
С теми, кто проповедует dialektike, не то что спорить и дискутировать, с ними бессмысленно и бесполезно просто вести беседу. Дело в том, и в этом основа основ их учения, дело в том, что они не придерживаются логики. Более того, диалектики логику элементарно презирают.
На Руси говорят в таких случаях: плюй ему в глаза, все равно скажет — Божья роса. Если человек диалектик, то по мере добра и зла, морали и нравственности, данными нам Иисусом Христом, мы должны открыто и честно сказать: этот человек либо просто наглец, либо одержим нечистыми духами. И середины тут нет. Правда, есть еще душевнобольные и сумасшедшие, но это уже компетенция докторов.
И мы точно знаем, со слов Самого Спасителя, где лежат самые глубинные корни немецкой классической философии: это диавол есть лжец и отец лжи (Евангелие от Иоанна, гл. 8, п.44).
Ибо Иисус сказал ему: выйди,
дух нечистый, из сего человека.
И спросил его: как тебе
имя? И он сказал в ответ: легион
имя мне, потому что нас много.
(Евангелие от Марка, глава 5, пп. 8 и 9).
Dialektike суть лживое, подлое, низкое, грязное, отвратительное, но вместе с тем и именно поэтому грозное и опасное оружие всех бесов, всех тех, кто во что бы то ни стало рвется к власти, поскольку дает возможность «научно» обосновать любые тезисы. Dialektike позволяет «обосновать» попрание чего угодно — морали, чести, совести, веры, семьи и самой жизни человеческой во имя задекларированной цели, вне зависимости от характера этой цели.
И точно так же позволяет «научно» обосновать и возвести на пьедестал любой порок. Ничего святого для dialektike не существует.
Окончательный вывод:
Dialektike — знамя и оружие тех, имя кому — легион.
И хотя кропить святой водой и осенять животворящим крестом этот легион бесов бесполезно, однако без прямой, непосредственной и активной помощи со стороны нашей Святой Русской Православной Церкви, которая смотрит сквозь века и видит этот легион сразу и насквозь, противостоять ему — этому легиону — дело совершенно безнадежное.
